Сегодня сопровождал журналистов в Петровский район Донецка, на шахту «Трудовская». У них было задание «пообщаться с людьми, живущими в бомбоубежищах», а так как укры начали новый этап карательной операции, пропускной режим ужесточили, и проехать туда может только человек с допуском. Вот и пришлось ехать с ними.
В этом районе я был до этого лишь раз, когда работал в ОГА и помогал своим товарищам с гуманитарной помощью. Мы возили гуманитарку в детский дом неподалеку (что с ним сейчас, я не знаю).
Тогда мне это шахта запомнилась тем, что ее работники одни из первых заявили о своей лояльности народной власти, флаг ДНР там висит до сих пор.
Это единственное, что не изменилось у этого предприятия. За свой выбор им пришлось заплатить горькую цену. Всюду разрушения от артобстрелов – следы от мин и «Градов». Видно, что поселку досталось от «укров». У многих домов разбиты крыши от попадания снарядов, много заколоченных окон. Такое впечатление, что в них никто не живет, хотя из некоторых дымоходов виден дымок.
Когда мы прибыли к проходной шахты, оказалось, что сейчас в бомбоубежище находится только одна семья (мне казалось, что это два-три человека, но выяснилось, что их значительно больше). Им некуда податься, так как их дом не имеет подвала. По их словам, они живут в бомбоубежище уже полгода. Семья большая, около десяти человек (точнее не скажу, маленьких детей не было за столом). Мы прибыли к ужину.
Ужин проходил при свечах. Света не было уже сутки. Мы с журналистами отказались от предложенной нам еды. Видно было, что шахтерам очень тяжело, и им не понятна дальнейшая судьба, но они не жалеют о своем выборе, и все верят в светлое будущее. Эта решимость поразила и взволновала меня, я вышел и стал ждать окончания интервью снаружи.
Пока ждал, увидел, что здание шахты сильно пострадало – много воронок от снарядов, здания повреждены, везде крошево от выбитых стекол. Видно было, что «укры» от души мстят свободолюбивым шахтерам (хотя вроде бы именно свободу выбора сами и декларировали).
(Прошу прощения, что нет нормальных фотографий. Там темно, и те фото, что я делал, не получились.)
Со слов одного из членов семьи, тяжелее всего пришлось 23 января: укры, говорит, словно очумели, бомбили шахту «без продыху». В ходе разговора я выяснил, что семья эта – потомственные шахтеры и все, включая женщин, работали на этой шахте, у старшего в семье стаж работы тридцать лет. И приход народной власти все восприняли с воодушевлением.
С июля месяца начались бомбежки, были авианалеты, потом, как у хунты кончились самолеты, начались артобстрелы. Петровский район до недавнего времени был самым пострадавшим районом города – пока не было неудачной попытки прорыва в Киевском районе. После этого хунта попыталась устроить ад жителям в районе Путиловского моста. Несмотря на пережитые бедствия, эти люди продолжают верить в победу народной армии.
Через полчаса вышли журналисты и сообщили мне, что они хотят остаться на ночь с этими людьми и снять сюжет. Видимо, даже их удивила эта стойкая уверенность в завтрашнем дне.
Я обязан был вернуться в этот же день, поэтому мне пришлось выехать обратно без журналистов. Всю дорогу меня одолевало странное чувство, что впереди нас ждут очень тяжелые времена, но мы их преодолеем. До встречи в СССР.
