Зима 2014–2015 гг. в Донецке выдалась тяжелой и холодной. Сперва, когда мы были на зимней Школе в Александровском, к нам пришла весть о тяжелом ранении Гудвина и Аккорда. Когда они шли на пост, прилетела мина. У Колючего, командира позиции «Домик», откуда выдвинулись бойцы, как говорится, «сработала чуйка».Не услышав по рации о смене караула, он буквально через 3 минуты уже был на месте разрыва снаряда. Там увидел следующую картину — двое бойцов лежат на дороге. У одного оторвана пятка, а у второго перебита бедренная артерия (при таком ранении здоровый человек живет до 5 минут). Правильно расставив приоритеты оказания помощи, он взялся за дело. Огромное счастье, что наши товарищи прислали нам «Целокс» (очень эффективное кровоостанавливающее средство), и что Колючий всегда его носил с собой. Правильно и самое главное — вовремя — он применил препарат на бедре Аккорда, и тем самым спас ему жизнь. Это было только начало событий, сделавших зиму 2015 года самой «холодной» в моей жизни.
17 января. В этот период я находился на Ясиноватой. Выполнял роль зампотыла (организация быта на базе и ротаций на позициях; доставка на позиции продовольствия, боеприпасов, снаряжения; оформление новых бойцов и т. д.). Вечером этого дня позвонил Газетчик со словами: «Петька, срочно выдвигайся на „Девятку“!» (штаб аэропорта). Я первый раз видел такой Донецк — абсолютно пустые улицы. Только на ключевых развилках и мостах огромное количество бойцов в изготовке к стрельбе. Чувство чего-то ужасного витало в воздухе. Приехав на место, я увидел каменное лицо Газетчика и услышал от него о гибели Болгарина, Пятницы и Белки. Всё это не укладывалось у меня в голове, я попросту не мог в это поверить. Буквально две недели назад мы пили чай с Болгарином в Александровском, обсуждая доклад Сергея Ервандовича «Наш путь», а тут такое... Я сосредоточился на поставленной передо мной задаче — сопроводить командира Вольгу к медикам на 5-ю базу (от госпитализации он отказался). Его контузило, и ни с кем чужим (не сутевцем) он ехать не соглашался.
18 февраля. Вот уже как две недели я нахожусь в аэропорту старшим на позиции «Кочегарка». Проанализировав бой 17 января, мы сделали выводы и, согласно этим выводам, оборудовали позиции и продумывали пути отступления. За две недели мы превратили «Кочегарку» из «мусорной кучи» в «конфетку». Пробили и укрепили бойницы. Заложили окна. Пробили ходы в стенах таким образом, что, не покидая здание, можно было попасть к любой бойнице и путям отхода. Расставили множество противотанковых и противопехотных мин, а также мины направленного действия МОН-50, которые мы могли привести в действие самостоятельно. Расставили на ключевых точках «дымы» (дымовые шашки для визуального прикрытия передвижений, которые используют чаще всего при эвакуации раненых, отходе с одной позиции на другую, при атаке, чтобы скрыть подход к позициям противника на открытой местности). Уже четвертый день не было ни одного прилета в нашей стороне. Перемирие мы использовали, проводя тренировки (моделируя ту или иную ситуацию), изучая вооружение (на позиции были ПКМ, «Утес», СВД, гранаты и мины), а также слушая передачи «Смысл игры» о ситуации на Донбассе.
В месте нашего ночлега было сыро и холодно. Несмотря на то, что товарищи прислали нам очень хорошие и теплые спальники, я простудил уши и почти полностью потерял сон. Ночью после дежурства я дневалил (охранял спальное помещение, поддерживал огонь в буржуйке, разогревал чай караульным...), так как все равно не мог уснуть. А днем, окончательно обессилев, я мог вздремнуть пару часиков. Понимая, что в таком состоянии от меня толку мало, я вводил в курс дел Интеллигента, дабы оставить его вместо себя на позиции.
В этот морозный, но солнечный день ничто не предвещало беды. Закончив усиление бойниц, пара гранатометчиков — Алис и Сыч — вышли на ежедневный рейд. Хорошие ребята пришли в наш отряд вместе. Алису лучше давалось стрелять с гранатомета, но он пошел именно вторым номером — зная, как его друг хотел быть первым. Вспоминается, как по многу часов без перерыва работали над лазами, с помощью которых они должны были добираться до позиций. Как во время тревог часами сидели в холодных окопах, не жалуясь ни на что. И как в перерывах между дежурствами слушали вместе передачи «Смысл игры». Оставив за старшего Интеллигента, я лег вздремнуть. Проснулся от необъяснимого чувства тревоги, и буквально через пару секунд в спальное помещение забегает встревоженный боец и говорит в рацию: «Алис, Алис ответь „Монастырю“!» (так мы называли нашу позицию в целях конспирации). Я понял: что-то случилось.
Оказывается, вскоре после того, как ребята выдвинулись в рейд, прозвучал взрыв, а затем заметили одного мужчину без оружия, идущего в сторону «Пенька» (так стала называться диспетчерская вышка после того, как ее обрушили). Сначала подумали, что это один из людей «Сомали» (их позиции граничили с нашими). Попытались связаться с ребятами, но попытки были неудачными. Сразу выдвинуться помешала тревога, объявленная по всем позициям. Как только дали отбой тревоги, Интеллигент с медиком выдвинулись на поиски ребят. Через пять минут по рации прозвучало: «У нас двухсотый». Прибыв на место, мы увидели лежащего Алиса. Сыча нигде не было. Дождавшись рассвета — а в темноте поиск осуществлять было невозможно, слишком много в округе мин и растяжек, — мы выдвинулись. Возле места разрыва обнаружили капли крови — они вели в направлении «Пенька». Следы крови все труднее и труднее было находить. И вот, пройдя около 1,5 км, мы их совсем потеряли. Сыча найти так и не удалось.
Я вернулся на базу лечиться. Поисковые команды высылались каждый день — они находили много интересных вещей: лежки, снаряжение, оружие. Сыча нашли через неделю — мертвого — в самом здании «Пенька». Так война забрала у нас еще двух товарищей.
Читать другие рассказы бойцов отряда «Суть времени»